Обзор банкротной практики
1. Верховный Суд РФ отменил судебные акты о привлечении
КДЛ к субсидиарной ответственности
5. Первое применение ст. 10 ГК РФ при обращении взыскания на единственное жилье должника
7. О порядке погашения третьим лицом всего реестра требований в деле о банкротстве
8. Возможно ли возбудить дело о банкротстве на основании мораторных процентов?
10. О включении требований держателя акций в реестр требований к брокеру
11. Защита от субсидиарной ответственности топ-менеджеров банка
Верховный Суд РФ отменил судебные акты о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности за неисполнение им обязанности по подаче в суд заявления о банкротстве подконтрольной организации ввиду отсутствия у должника обязательств, возникших после истечения месячного срока, исчисляемого со дня, когда должно было быть подано заявление о банкротстве
(Определение Верховного Суда РФ от 23.08.2021 № 305-ЭС21-7572, дело № А40-6179/2018)Конкурсный управляющий должника обратился с заявлением о привлечении руководителя и единственного участника общества к субсидиарной ответственности за неисполнение им обязанности по обращению в суд с заявлением о признании общества банкротом.
Отказывая в удовлетворении заявления, суд первой инстанции счел, что в указанный конкурсным управляющим период общество не имело признаков неплатежеспособности, недостаточности имущества.
Суды апелляционной и кассационной инстанций заявление конкурсного управляющего о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности удовлетворили, установив неисполнение КДЛ обязанности по подаче заявления о банкротстве подконтрольной организации по истечении месячного срока с даты возникновения ситуации объективного банкротства компании.
Верховный Суд судебные акты апелляционного и кассационного судов отменил, указав на отсутствие у должника обязательств, возникших после истечения месячного срока, предусмотренного п. 2 ст. 9 Закона о банкротстве.
Судебное решение для целей определения даты возникновения задолженности носит правоподтверждающий характер
(Определение Верховного Суда РФ от 30.08.2021 № 305-ЭС19-13080 (2,3), дело № А40-47389/2017)
В рамках дела о банкротстве гражданина финансовый управляющий должника обратился с заявлением об оспаривании четырех договоров дарения, по условиям которых должник передал своим дочерям доли в праве собственности на квартиры, жилые дома и земельные участки.
Разрешая настоящий спор, суды трех инстанций пришли к выводу об отсутствии специальных оснований недействительности оспариваемых договоров по той причине, что на момент их заключения у должника не имелось признаков неплатежеспособности или недостаточности имущества. Отсутствие названных признаков, по мнению судов, влечет недоказанность существования цели причинения вреда кредиторам. Однако судами не учтено, что на момент заключения оспариваемых сделок у должника имелись обязательства перед кредиторами по возмещению причиненного вреда на значительную сумму.
Отменяя судебные акты нижестоящих судов и удовлетворяя заявление финансового управляющего о признании договоров дарения недействительными, Верховный Суд отметил, что, исходя из положений ст. 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации и разъяснений, данных в п. 10 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23.07.2009 № 63 «О текущих платежах по денежным обязательствам в деле о банкротстве», датой причинения вреда кредитору, за который несет ответственность должник в соответствии со ст. 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации, признается дата возникновения обязательства по возмещению вреда независимо от того, в какие сроки состоится исчисление размера вреда или вступит в законную силу судебное решение, подтверждающее факт причинения вреда и ответственность должника.
Суды ошибочно отождествили момент причинения вреда кредиторам должника с моментом вступления в силу указанных судебных актов.
Проценты по вознаграждению финансового управляющего не подлежат безусловному начислению и взысканию с должника в максимальном размере, поскольку напрямую зависят от вклада, внесенного финансовым управляющим
(Определение Верховного Суда РФ от 23.08.2021 № 305-ЭС21-9813, дело № А41-36090/2017)
В рассматриваемой ситуации определением суда первой инстанции был утвержден план реструктуризации долгов, представленный должником. Финансовый управляющий и кредитор возражали против утверждения плана реструктуризации, просили ввести процедуру реализации имущества. План реструктуризации был выполнен должником, после чего финансовый управляющий направил в суд ходатайство о завершении процедуры реструктуризации долгов и установлении процентов по вознаграждению финансового управляющего из расчета 7% от суммы удовлетворенных требований.
Суды первой и апелляционной инстанций в установлении процентов финансового управляющего отказали. Суд округа в части отказа в установлении финансовому управляющему процентов по вознаграждению решение отменил, ссылаясь на недоказанность противоправных действий (бездействия) управляющего и возникновения дополнительных необоснованных расходов и убытков.
Верховный Суд постановление суда кассационной инстанции отменил, оставив в силе определение суда первой инстанции. Верховный суд указал, что в рассматриваемом случае финансовым управляющим, последовательно выступавшим вместе с единственным кредитором против введения процедуры реструктуризации долгов и утверждения плана реструктуризации, настаивающим на незамедлительной распродаже имущества должника, изначально неверно была избрана стратегия вывода должника из сложившейся кризисной ситуации.
Весь контроль за ходом успешно завершенной реабилитации заключался в ожидании момента окончания расчетов не нарушавшего платежной дисциплины должника с банком; прекращение производства по делу вызвано погашением долга и восстановлением платежеспособности должника за счет вырученных от сдачи части недвижимого имущества в аренду и полученных в качестве трудового дохода денежных средств. Какого-либо участия в этих процессах финансового управляющего, сначала ошибочно настаивавшего на реализации имущества должника и затем являвшегося пассивным наблюдателем за ходом выполнения безосновательно отвергнутого им плана реструктуризации, не было.
Правовая природа вознаграждения арбитражного управляющего носит частноправовой встречный характер и включает в себя плату за проведение всех мероприятий в процедурах банкротства, в том числе плату за оказываемые управляющим услуги.
Более того, именно сам управляющий как профессиональный антикризисный менеджер, действуя добросовестно и разумно, будучи осведомленным о желании должника составить план выхода из кризиса, имел все возможности оказать содействие гражданину (в первую очередь, консультационного характера) в его намерении. Вместо этого управляющий, заняв противоположную позицию, фактически допустил в своей деятельности нарушение баланса интересов всех вовлеченных в процесс несостоятельности лиц, отдав явное предпочтение кредитору, что недопустимо.
В отличие от фиксированной части вознаграждения, полагающейся арбитражному управляющему по умолчанию, предусмотренные п. 17 ст. 20.6 и п. 3 ст. 213.9 Закона о банкротстве проценты по вознаграждению являются дополнительной стимулирующей частью его дохода, подобием премии за фактические результаты деятельности, поощрением за эффективное осуществление мероприятий по формированию и реализации конкурсной массы в рамках соответствующей процедуры банкротства (п. 22 Обзора судебной практики по вопросам, связанным с участием уполномоченных органов в делах о банкротстве и применяемых в этих делах процедурах банкротства, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 20.12.2016). Поэтому возможность начисления стимулирующей выплаты неразрывно связана с совершаемыми финансовым управляющим действиями, его ролью в процедуре банкротства гражданина. При представлении должником доказательств, что управляющий не внес сколько-нибудь существенного вклада в достижение целей реабилитационной процедуры банкротства, препятствовал выработке экономически обоснованного плана реструктуризации, стимулирующая часть вознаграждения не подлежит выплате.
Проводимую представителями финансового управляющего аналогию процентов по вознаграждению с исполнительским сбором (ст. 112 Федерального закона от 02.10.2007 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве»), не являющимся по своей природе стимулирующим вознаграждением и взыскиваемым в доход государства в качестве санкции публично-правового характера за неисполнение должником в добровольном порядке и в отведенный для этого законом срок требований исполнительного документа, Верховный Суд назвал некорректной.
Решение арбитражного суда о признании должника банкротом и об открытии конкурсного производства само по себе не является актом, отменяющим ранее наложенные аресты на его имущество. Арест на имущество или иные ограничения (запреты) снимаются на основании абзаца 9 части 1 статьи 126 Закона о банкротстве теми уполномоченными органами (например, судом, арбитражным судом) или должностным лицом (судебным приставом-исполнителем), которыми наложен арест на имущество и введены соответствующие ограничения (запреты)
(Определение Верховного Суда РФ от 17.08.2021 № 308-ЭС21-5600, дело № А63-6015/2020)
Общество признано банкротом. После признания должника банкротом между должником и компанией заключен договор купли-продажи транспортных средств. Компания уведомила должника о намерении расторгнуть договор в связи с наличием в ГИБДД сведений о запрете на осуществление регистрационных действий в отношении приобретенных транспортных средств.
Конкурсный управляющий направил в ГУ МВД уведомление, содержащее сведения о признании должника банкротом, с требованием о снятии ограничений по осуществлению регистрационных действий в отношении транспортных средств. ГУ МВД сообщило, что запреты наложены судебными приставами, и направило уведомление в УФССП.
Конкурсный управляющий должника обратился в суд с требованием о признании незаконным бездействия ГУ МВД по снятию ограничений в виде запрета на осуществление регистрационных действий в отношении транспортных средств.
Суды трех инстанций удовлетворили заявленные конкурсным управляющим требования. Верховный Суд судебные акты нижестоящих судов отменил, принял новый судебный акт, в удовлетворении заявления конкурсного управляющего отказал, указав следующее.
Применяя абз. 9 ч. 1 ст. 126 Закона о банкротстве в настоящем деле, суды истолковали его таким образом, что решение арбитражного суда о признании должника банкротом и об открытии конкурсного производства само по себе является актом, отменяющим ранее наложенные аресты на его имущество. Такое толкование противоречит содержанию данной нормы, при формулировании которой законодатель применил слово «снимаются», а не «признаются отсутствующими» или что-либо подобное, и ориентирует не учитывать требования законодательства, в силу которого существующие аресты на имущество или иные ограничения были наложены и которое регулирует порядок их снятия, в частности требования Закона об исполнительном производстве.
Законодателем в абз. 9 ч. 1 ст. 126 Закона о банкротстве определено основание для снятия ареста на имущество должника: оно по смыслу этой нормы в системе действующего правового регулирования должно быть применено уполномоченным органом (например, судом, арбитражным судом) или должностным лицом (судебным приставом-исполнителем), которыми наложен арест на имущество и введены соответствующие ограничения (запреты) – в рассматриваемом случае на осуществление регистрационных действий в отношении конкретных транспортных средств, соблюдение которых, в свою очередь, возложено на иные органы, осуществляющие соответствующую деятельность.
Необходимость обращения непосредственно к органу или должностному лицу, уполномоченным на снятие ареста на имущество должника и иных ограничений по распоряжению имуществом должника, обусловлена не только смысловым содержанием абз. 9 ч. 1 ст. 126 Закона о банкротстве, но и, как указано выше, соблюдением требований иных законов, при применении которых был наложен арест на имущество должника. Иной подход к толкованию приводил бы к необязательности информирования уполномоченного органа или должностного лица о наличии такого основания для снятия ареста на имущество должника и, как следствие, препятствовал бы им правильно осуществлять дальнейшие действия в отношении должника и его имущества, арест которого, например, может быть связан с необходимостью обеспечения публично-правовых целей уголовного судопроизводства.
Действующее законодательство, включая Федеральный закон от 07.02.2011 № 3-ФЗ «О полиции», Федеральный закон от 03.08.2018 № 283-ФЗ «О государственной регистрации транспортных средств в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», не устанавливает полномочий органа внутренних дел самостоятельно принимать решение о снятии запрета на совершение регистрационных действий либо отменять постановление судебного пристава-исполнителя о наложении ареста в случае получения решения суда о признании банкротом и открытии конкурсного производства в отношении лица, являющегося собственником транспортного средства.
Первое применение ст. 10 ГК РФ при обращении взыскания на единственное жилье должника.
Суд оставил в силе определение об удовлетворении требования о признании недействительной единой сделки, направленной на отчуждение квартиры, поскольку возврат по недействительной сделке четырехкомнатной квартиры как одного из нескольких ранее принадлежавших должнику жилых помещений автоматически не наделял ее безусловным исполнительским иммунитетом (Определение Верховного Суда РФ от 30.08.2021 № 307-ЭС21-18025, дело № А56-7844/2017)
Должник до вступления в брак (в 2003 году) произвел регистрацию по месту жительства в однокомнатной квартире площадью 74,30 кв. м. Однокомнатная квартира была передана акционерным обществом брату должника, затем в 2006 году продана супруге должника. Супруга, в свою очередь, подарила 1⁄2 часть этой квартиры своей матери.
В 2012 году должник зарегистрировал право собственности на другую квартиру общей площадью 154 кв. м.
В 2015 году супруга и двое детей должника выписались из однокомнатной квартиры и зарегистрировались по месту жительства в четырехкомнатной квартире площадью 133,1 кв. м.
В 2015 году должник и супруга заключили брачный договор, по условиям которого вся приобретенная на момент заключения договора в период брака недвижимость переходит в единоличную собственность супруги, а имущество, приобретенное после заключения договора, является единоличной собственностью супруга, на чье имя оно будет приобретено. В тот же день должник и гражданка заключили договор купли-продажи четырехкомнатной квартиры, которую спустя год гражданка вернула по договору купли-продажи супруге должника.
Спустя некоторое время должник реализовал и квартиру площадью 154 кв. м. Вырученной от продажи суммой должник погасил требование по ипотечному кредиту перед залогодержателем, а оставшиеся денежные средства передал супруге.
Данная сделка оспаривалась финансовым управляющим в настоящем деле о банкротстве должника, но в удовлетворении заявления отказано.
Спустя месяц должник и супруга расторгают брак в судебном порядке.
В 2017 году принято заявление о банкротстве должника. В поданном в суд заявлении финансовый управляющий просил признать недействительной оспариваемую цепочку сделок, направленную на отчуждение четырехкомнатной квартиры, оформленной договорами купли-продажи от 2015 года и от 2016 года, и вернуть ее в конкурсную массу.
Суд первой инстанции удовлетворил заявление.
Суды апелляционной и кассационной инстанций отказали в удовлетворении заявления, применив положения п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 № 48; суды пришли к выводу о том, что отчуждение должником единственного принадлежавшего ему жилого помещения не может причинить вред кредиторам, поскольку на него распространяется исполнительский иммунитет.
Верховный Суд судебные акты апелляционного и кассационного судов отменил, решение суда первой инстанции оставил в силе.
Судами установлено, что по состоянию на начало 2015 года должник и члены его семьи являлись владельцами трех жилых помещений, два из которых были реализованы должником в том же 2015 году в преддверии своего банкротства без внесения денежных средств от реализации в конкурсную массу.
В рассматриваемом случае являлось очевидным, что отправной точкой совершения активных действий с четырехкомнатной квартирой и способствовавших ее выводу из конкурсной массы мероприятий являлась инициированная Сбербанком в 2015 году процедура взыскания с должника-поручителя и заемщиков – обществ с ограниченной ответственностью «Актив Медикал Групп» и «ТПК «Эксперт» задолженности по договору об открытии возобновляемой кредитной линии.
ВС РФ счел требования финансового управляющего обоснованными.
Спорная четырехкомнатная квартира не являлась единственным пригодным для проживания должника жильем, формально став таковым в результате последовательных недобросовестных действий должника, направленных на искусственное создание данной ситуации. Как напомнил Суд, должник не вправе обходить правила об исполнительском иммунитете, меняя место жительства при отсутствии к тому объективных причин, после того, как взыскатель начал активные действия с целью получить исполнение. Следовательно, отсутствие у должника жилья, свободного от исполнительского иммунитета, является исключительно результатом совершенных им действий.
При доказанном факте совершения должником в преддверии собственного банкротства действий, направленных на создание объекта, защищенного исполнительским иммунитетом, суд первой инстанции правомерно квалифицировал поведение должника как злоупотребление правом, что позволяло применить к последнему предусмотренные законом последствия такого злоупотребления – отказать в применении к четырехкомнатной квартире исполнительского иммунитета.
О действии исполнительского иммунитета при обращении взыскания на единственное жилье должника в деле о несостоятельности (банкротстве) Стружкина Д.Г.
В августе 2021 года Семнадцатый арбитражный апелляционный суд пересмотрел по новым и вновь открывшимся обстоятельствам дело Стружкина Д.Г. об исключении квартиры из конкурсной массы.
Суд повторно отказал в применении исполнительского иммунитета, придя к выводу о том, что Стружкину Д.Г. должно быть отказано в защите права на спорную квартиру.
При рассмотрении настоящего спора судом было установлено, что до возбуждения дела о собственном банкротстве должник Стружкин Д.Г. не использовал спорную квартиру в качестве жилого помещения для собственного проживания, поскольку сразу после приобретения ее в собственность по договору дарения инициировал процесс ее перевода в нежилое помещение, фактически переоборудовал квартиру, приспособив ее под офисное помещение, и использовал ее в качестве таковой, сдавая в аренду вплоть до обращения с заявлением о собственном банкротстве. После возбуждения в отношении должника дела о его несостоятельности Стружкин Д.Г. также не пользовался спорной квартирой для собственного проживания, свое фактическое место жительства не раскрывал.
Указанные выше доказательства подтверждают факт того, что спорное помещение единственным пригодным для проживания должника не являлось и не является, использовалась исключительно как коммерческая недвижимость, сдавалось в аренду коммерческим организациям, физическим лицам.
Доводы должника о том, что он проживает в спорном жилом помещении, что подтверждается фактом регистрации по месту жительства, а также актами осмотра помещений, суд признал необоснованными, поскольку совокупность собранных по настоящему делу доказательств свидетельствует об обратном.
Сведения о месте регистрации гражданина, как указал суд, не являются безусловным доказательством того, что гражданин фактически проживает в соответствующем жилом помещении.
Презумпция о том, что место жительства должника определяется данными регистрационного учета, была опровергнута, в том числе и путем запроса биллинга сотовых операторов.
Анализ детализации соединений абонентского номера должника в период банкротства показал, что должник не пользовался сотовой связью в районе базовых станций в месте нахождения спорной квартиры и такие соединения стали наблюдаться только после удовлетворения апелляционным судом ходатайства кредитора об истребовании у оператора сотовой связи соответствующих сведений (определение от 11.05.2021), при этом должник в исследуемый период пользовался сотовой связью в иных местах.
Кроме того, в рамках исполнительного производства судебным приставом-исполнителем совершены исполнительные действия, в ходе которых составлен акт, в котором отражено, что «с мая 2020 в кв. 6 жила молодая пара с 2 собаками. С февраля 2021 г. проживали студенты (очень шумные). Около месяца никого не слышно и не видно. Собственника Стружкина Д.Г. никогда не видели».
Указанное в совокупности, как отметил суд, свидетельствует о злоупотреблении должником своими правами на распространение исполнительского иммунитета на жилое помещение, об использовании спорной квартиры лишь для вида в качестве единственного жилья с целью избежания даже частичного погашения требований кредиторов.
О порядке погашения третьим лицом всего реестра требований в деле о банкротстве
(Определение Верховного Суда РФ от 26.08.2021 № 302-ЭС21-4744, дело № А19-27158/2018)В рамках дела о банкротстве общества (должник) гражданин обратился в суд с заявлением о намерении погасить требования уполномоченного органа (ФНС) к должнику.
Определением суда первой инстанции заявление удовлетворено, установлен срок, в течение которого гражданину предложено произвести погашение задолженности в размере 6,6 млн руб. Назначено судебное заседание по итогам погашения требований к должнику об уплате обязательных платежей.
От гражданина поступило заявление о признании погашенными требований к должнику об уплате обязательных платежей и замене уполномоченного органа в реестре требований кредиторов должника.
Суды первой и апелляционной инстанций в удовлетворении заявления отказали.
Суды исходили из нарушения гражданином установленного судом срока погашения задолженности. При этом суд указал, что уплаченные гражданином ранее денежные средства в размере 6,6 млн руб. не могут быть зачтены в счет исполнения повторно поданного заявления о намерении погасить требования уполномоченного органа к должнику, поскольку положения Закона о банкротстве не предусматривают возможности такого зачета.
Верховный Суд судебные акты отменил, отправил спор на новое рассмотрение, указав следующее.
Погашение требований уполномоченного органа в деле о банкротстве позволяет должнику эффективно использовать институт мирового соглашения, основной целью которого является восстановление его платежеспособности. Так, например, соглашением может быть предусмотрена более длительная отсрочка (рассрочка) удовлетворения требований иных кредиторов, нежели установленная налоговым законодательством для уплаты обязательных платежей в бюджет.
Упомянутой нормой регламентированы порядок и условия реализации данного права, при соблюдении которых арбитражный суд признает погашенным требование к должнику об уплате обязательных платежей и о замене кредитора в реестре. Условиями для признания требований уполномоченного органа к должнику погашенными законодатель признает получение лицом, реализующим такое намерение, санкции со стороны суда на оплату задолженности и доказательства перечисления денежных средств. Оплата задолженности должна быть произведена не позднее рассмотрения соответствующего заявления.
Гражданин представил в материалы дела доказательства, подтверждающие оплату задолженности в период до повторного обращения в суд с заявлением о признании погашенными требований уполномоченного органа. В отзыве на заявление уполномоченный орган подтвердил погашение гражданином задолженности общества перед бюджетом в полном объеме.
Вопреки выводу судов, само по себе перечисление гражданином денежных средств в пользу уполномоченного органа ранее срока, указанного в определении, не препятствует удовлетворению настоящего заявления при условии соответствия осуществленного погашения определению суда об удовлетворении заявления о намерении.
Возможно ли возбудить дело о банкротстве на основании мораторных процентов?
(Определение Верховного Суда РФ от 23.08.2021 № 305-ЭС21-5418, дело № А40-22345/2020 (305-ЭС21-5418))
В отношении гражданина было возбуждено дело о банкротстве (первое дело о банкротстве) по заявлению банка, его требования включены в третью очередь реестра как обеспеченные залогом имущества должника, введена процедура реструктуризации долгов гражданина.
Решением суда введена процедура реализации имущества гражданина.
Впоследствии производство по первому делу о банкротстве должника прекращено в связи с погашением требований кредитора (банка).
Банк вновь обратился с заявлением о банкротстве должника и просил включить в реестр проценты за пользование кредитом, а также неустойку в соответствии с условиями кредитного договора.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения судами апелляционной и кассационной инстанций, в отношении гражданина введена процедура реализации имущества, требования банка включены в третью очередь реестра требований кредиторов должника как обеспеченные залогом имущества должника.
Суды указали на правомерность требования в части процентов за пользование кредитом и неустойки в размере, установленном договором, поскольку первое дело о банкротстве в отношении должника прекращено, в связи с чем основания для их исчисления в ограниченном (мораторном) размере отпали.
Верховный Суд судебные акты нижестоящих судов отменил, направил дело на новое рассмотрение, напомнив, что вместо подлежащих уплате по условиям обязательства процентов, а также санкций, которые не начисляются в процедуре банкротства, на сумму основного требования по аналогии с п. 2 ст. 81, абз. 4 п. 2 ст. 95 и п. 2.1 ст. 126 Закона о банкротстве с даты введения наблюдения и до даты введения следующей процедуры банкротства начисляются проценты в размере ставки рефинансирования, установленной ЦБ РФ на дату введения наблюдения (мораторные проценты) (п. 4 Постановления № 88). Аналогичные последствия наступают при введении реструктуризации долгов гражданина.
Такое регулирование направлено на частичную компенсацию имущественных потерь кредитора (в том числе в результате задержки в возврате денежных средств) от ограничений, наступающих в связи с введением процедуры банкротства в отношении должника в целях приведения всех его кредиторов к равному положению.
В случае прекращения производства по делу о банкротстве по основанию, предусмотренному абз. 7 п. 1 ст. 57 Закона о банкротстве (в том числе в результате погашения должником всех включенных в реестр требований), кредитор вправе предъявить должнику в общеисковом порядке требования о взыскании оставшихся мораторных процентов, которые начислялись за время процедур банкротства по правилам Закона о банкротстве (п. 9 Постановления № 88). Данные разъяснения применимы и при банкротстве граждан.
Заявленные банком требования по настоящему делу охватывают период с даты введения в отношении должника процедуры реструктуризации долгов по дату прекращения производства в первом деле о банкротстве.
Таким образом, в спорный период действовал мораторий на начисление подлежащих уплате в соответствии с обязательством процентов и санкций, в связи с чем установление апелляционным судом размера спорного требования исходя из условий кредитного договора неправомерно.
Судами также не учтено, что мораторные проценты, начисленные в рамках предыдущего дела о банкротстве, не учитываются при определении признаков несостоятельности и, следовательно, сами по себе не предоставляют кредитору права на возбуждение нового дела о банкротстве. Такие проценты подлежат удовлетворению по правилам п. 3 ст. 137 Закона о банкротстве.
Специфика привлечения к субсидиарной ответственности в сфере ЖКХ: что освобождает от ответственности директора?
(Определение Верховного Суда РФ от 19.08.2021 № 305-ЭС21-4666 (1, 2, 4), дело № А40-240402/2016)
В рамках дела о банкротстве МУП кредитор и конкурсный управляющий обратились с заявлениями о привлечении КДЛ – трех физических лиц, которые последовательно являлись руководителями предприятия, и администрации поселения к субсидиарной ответственности.
Основания привлечения к субсидиарной ответственности: нарушение ответчиками обязанности по своевременному обращению с заявлением о банкротстве предприятия, а также совершение убыточных сделок и непередача документации.
Суд первой инстанции в удовлетворении требований отказал, ссылаясь на отсутствие совокупности условий, необходимых для привлечения бывших руководителей должника к субсидиарной ответственности.
Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения постановлением суда кассационной инстанции, определение об отказе в привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности отменено, в удовлетворении заявления в части МУП отказано.
Апелляционный суд и суд округа исходили из доказанности наличия у предприятия признаков неплатежеспособности и обязанности каждого из ответчиков обратиться в суд. Признаки неплатежеспособности подтверждает задолженность по оплате энергоресурса. Также суд установил непередачу первыми двумя руководителями документации предприятия. В период осуществления указанными руководителями контроля над предприятием со счета последнего в пользу третьих лиц в отсутствие какого-либо встречного предоставления перечислены денежные средства.
Верховный Суд судебные акты отменил, направил спор на новое рассмотрение, указав, что суд апелляционной инстанции ошибочно отождествил неплатежеспособность с неоплатой конкретного долга отдельному кредитору. Данное обстоятельство само по себе не свидетельствует об объективном банкротстве, в связи с чем не может рассматриваться как безусловное доказательство, подтверждающее необходимость обращения руководителя в суд с заявлением о банкротстве.
При этом финансовое состояние предприятия в указанный период судом не исследовано, имеющейся в материалах дела бухгалтерской документации о хозяйственной деятельности должника оценка не дана.
При определении вины руководителей необходимо также учитывать специфику правового статуса самих должников-организаций, особенности их функционирования в гражданском обороте.
Деятельность предприятия, учрежденного в целях выполнения работ, оказания услуг жилищно-коммунального хозяйства, удовлетворения общественных потребностей, характеризуется наличием значительной дебиторской задолженности граждан и иных потребителей, что, в свою очередь, не позволяет надлежащим образом гасить образовавшиеся долги перед поставщиком энергоресурса и бюджетом.
В связи с этим деятельность таких предприятий в отсутствие субсидирования зачастую носит заведомо убыточный характер.
Особенностью функционирования такого рода предприятий, созданных для решения общественно значимых задач, выполнения публично-правовых обязанностей, вытекающих из муниципальных функций, изначально является более высокая степень участия собственника имущества в их оперативной деятельности по сравнению, например, с корпорациями.
В связи с этим извещение руководителем предприятия собственника его имущества о возникших финансовых затруднениях и отсутствие встречного указания на необходимость подачи заявления о банкротстве может расцениваться как обстоятельство, свидетельствующее о наличии у последнего намерения оказать содействие в преодолении кризисной ситуации (провести санацию), что исключает ответственность директора (действовавшего в соответствии с антикризисным планом) как лица, добросовестно полагавшегося на подобное поведение собственника имущества предприятия.
Три месяца назад было рассмотрено схожее Определение Верховного Суда РФ по вопросу привлечения к субсидиарной ответственности руководителя и администрации по долгам за поставку тепловой энергии, где судебные акты в части привлечения директора были отменены, а спор направлен на новое рассмотрение (Определение от 21.05.2021 по делу № А19-4454/2017 (302-ЭС20-23984)).
В указанном судебном акте Верховный Суд указал на то, что невозможность исполнения предприятием обязательств перед основным кредитором была обусловлена помимо прочего спецификой деятельности должника, работающего в сфере жилищно-коммунального хозяйства, которая нередко характеризуется наличием, с одной стороны, кредиторской задолженности перед поставщиком энергоресурса, с другой стороны, дебиторской задолженности граждан и иных потребителей.
Судам следовало оценить эти обстоятельства в совокупности и взаимосвязи, установив, имелся ли план выхода из кризиса, включающий в себя комплекс мер: работу с потребителями-неплательщиками, установление предприятию более высокого тарифа, получение субсидий из областного бюджета. Если такой план имелся, являлся ли он разумным, следовал ли директор этому плану, прилагая необходимые усилия, в какой момент обычному руководителю стало бы ясно, что реализация данного плана не приведет к выходу из кризиса.
Основанием для отмены Верховным Судом РФ судебных актов нижестоящих судов послужило неправильное определение судами признаков неплатежеспособности должника, действительных причин банкротства, даты объективного банкротства, определение момента возникновения обязанности по подаче заявления на банкротство и существенности сделок.
Наличие у предприятия единичной задолженности само по себе не может рассматриваться как безусловное доказательство возникновения у должника признаков неплатежеспособности для целей определения необходимости обращения руководителя должника в суд с заявлением о банкротстве. Притом, что в данном кейсе размер задолженности составлял менее одного процента стоимости активов предприятия.
Закон о банкротстве предусматривает субсидиарную ответственность руководителя и учредителей за несвоевременную подачу заявления о банкротстве. Для определения такого момента суду необходимо установить «объективное банкротство».
Объективное банкротство – момент, в который должник стал неспособен в полном объеме удовлетворить требования кредиторов, в том числе об уплате обязательных платежей, из-за превышения совокупного размера обязательств над реальной стоимостью его активов.
Выполнение экономически обоснованного плана является основанием для освобождения от субсидиарной ответственности привлекаемых лиц, так как у них были разумные, обоснованные ожидания выхода из финансовых затруднений и не было обязанности по подаче заявления о банкротстве.
В данной ситуации руководитель должника указывал на совершение мероприятий по выходу из кризисной ситуации: должник продолжал исполнение налоговых обязательств, провел аудиторскую проверку, а также следовал разработанному по ее результатам плану выхода предприятия из кризиса, информировал администрацию о тяжелом финансовом положении должника.
О включении требований держателя акций в реестр требований к брокеру
(Определение Верховного Суда РФ от 12.08.2021 № 305-ЭС21-5898, дело № А40-127722/2019)
Гражданин (клиент) в рамках дела о банкротстве должника (брокера) обратился в суд с заявлением о включении его требования в реестр требований кредиторов должника, сославшись на приобретение акций в рамках исполнения договора о брокерском обслуживании. Клиент указал: ему потребовались денежные средства на лечение, он предпринимал попытки продать принадлежавшие акции, однако должник отговорил его от продажи, сообщив, что стоимость акций скоро возрастет, а затем сославшись на временные трудности. Позднее должник прекратил вести деятельность.
Клиент просил включить в реестр стоимость принадлежащих ему акций, а также сумму причитающихся дивидендов. Кроме того, он потребовал компенсировать моральный вред.
При рассмотрении обособленного спора гражданин представил в материалы дела депозитарный договор, договор о брокерском обслуживании с дополнительными соглашениями, отчеты брокера по сделкам и операциям с ценными бумагами, справки о доходах физического лица.
Суды трех инстанций отказали в удовлетворении требований. Суды сочли, что гражданин не подтвердил допустимыми доказательствами наличие у должника неисполненных обязательств, а требование о компенсации морального вреда не подтверждено актом компетентного суда.
Верховный Суд судебные акты нижестоящих судов отменил, направил дело на новое рассмотрение, указав следующее.
По отношению к гражданину должник одновременно являлся брокером и депозитарием, то есть он как брокер осуществлял деятельность по исполнению поручений клиента на совершение гражданско-правовых сделок с ценными бумагами, а как депозитарий оказывал клиенту услуги по учету прав на бездокументарные ценные бумаги.
Должник зарегистрирован у другого депозитария (компании) в качестве номинального держателя на основании депозитарного договора. Ему открыты счета депо, на которых учитывались права должника – номинального держателя на ценные бумаги в интересах его депонентов (клиентов). Принадлежащие клиентам должника, в том числе гражданину, ценные бумаги, учет прав на которые он вел, обособленные на счете депо, открытом в другом депозитарии, равно как и денежные средства клиентов должника, которые он обособил на специальном отдельном счете, открытом в кредитной организации, не являются собственностью должника, а значит, они не подлежали распределению по общим правилам расходования конкурсной массы.
Также суды не указали, какие пороки имеются у документов, представленных кредитором, не позволившие принять их в качестве надлежащих доказательств, притом что ни конкурсный управляющий, ни иные лица не ссылались на наличие распоряжений гражданина о продаже ценных бумаг, которыми он владел. Суждения судов по поводу того, что гражданин не конкретизировал, какие акции и в каком количестве ему принадлежали, опровергаются представленным кредитором отчетом должника по сделкам и операциям с ценными бумагами, в котором необходимая информация исчерпывающе отражена. В этом отчете имеется и информация о рыночной стоимости портфеля.
Согласно Федеральным законам «О рынке ценных бумаг» и «О несостоятельности (банкротстве)» в конкурсную массу упомянутых организаций не включается имущество их клиентов, находящееся на специальном брокерском счете. Если по истечении шести месяцев со дня принятия решения о признании организации банкротом такое имущество не было передано клиентам, конкурсный управляющий передает его в депозит нотариуса. Когда имущество нескольких клиентов объединено на одном специальном брокерском счете, специальном депозитарном счете, открытом номинальному держателю в реестре владельцев ценных бумаг, и этого имущества недостаточно для удовлетворения в полном объеме их требований о передаче всего принадлежащего им имущества, это имущество передается в количестве, пропорциональном размеру указанных требований. Неудовлетворенные требования клиентов подлежат включению в реестр требований кредиторов и удовлетворяются в составе требований кредиторов третьей очереди.
В рассматриваемом случае арбитражный управляющий направил запрос другому депозитарию – компании – о счетах должника и остатках денежных средств, ценных бумаг на этих счетах. Ответ на запрос был дан управляющему.
Суды не исследовали и не оценили ответ депозитария, тогда как при наличии обособленных денежных средств и ценных бумаг клиентов они не подлежали включению в конкурсную массу Должника, управляющему их следовало распределить между клиентами, удовлетворив требования клиентов в натуре (полностью либо в части – в зависимости от того, достаточно ли сохранившегося для погашения требований всех клиентов, чье имущество объединено на одном специальном счете, или нет).
Лишь после исполнения обязательств перед клиентами в натуре можно было достоверно установить размер их денежных требований, оставшихся непогашенными.
Краткий обзор частных случаев арбитражной практики, рассмотрение которых запланировано на сентябрь 2021 года
Защита от субсидиарной ответственности топ-менеджеров банка
(Определение Верховного Суда РФ от 13.08.2021 № 305-ЭС18-13210(2), дело № А40-252160/2015)В рамках дела о банкротстве банка конкурсный управляющий обратился с заявлением о привлечении пяти КДЛ к субсидиарной ответственности: вице-президента и члена правления банка, фактического бенифициара банка, председателя правления, члена правления, члена совета директоров.
Основание для привлечения к субсидиарной ответственности члена совета директоров и члена правления банка – совершение убыточных для должника сделок.
Член совета директоров и член правления подписали кредитные договоры с техническими компаниями, не ведущими реальной хозяйственной деятельности, без надлежащей проверки заемщиков и без ликвидного обеспечения.
Помимо этого членом правления заключен договор о продаже банком прав требований к юридическим и физическим лицам, дополнительное соглашение по замене обязательства по оплате уступленных прав на обязательство по передаче в пользу банка его собственных векселей, которые впоследствии среди прочих активов внесены банком (в лице вице-президента банка) в счет оплаты доли в размере более 49,07% в уставном капитале третьего общества.
При этом третье общество, которому накануне отзыва у банка лицензии переданы активы банка на указанную сумму, реальной хозяйственной деятельности не вело, доля в его уставном капитале не имела какой-либо ценности, признаки ее потенциального роста отсутствовали.
Суд первой инстанции привлек вице-президента, члена правления банка и фактического бенефициара банка к субсидиарной ответственности по обязательствам банка, в удовлетворении заявления в остальной части отказано.
Судом установлено, что ухудшение финансового состояния банка произошло в результате совершения его руководителями действий по формированию активов банка неликвидной (безнадежной) ссудной задолженностью, а также заключения сделок по приобретению неликвидных активов (акций).
Суд апелляционной инстанции отменил определение в части, дополнительно привлечены к ответственности председатель правления, член правления и член совета директоров.
Суд апелляционной инстанции установил нарушение упомянутыми лицами банковского законодательства и внутренних положений банка при предоставлении заведомо невозвратных кредитов лицам без ликвидного обеспечения, а также приобретении неликвидных ценных бумаг (акций), что привело к замещению в активах банка денежных средств безнадежной ссудной задолженностью. Передача приобретенных векселей в уставный капитал третьего общества причинила банку значительный материальный ущерб.
С указанными выводами суда апелляционной инстанции согласился суд округа.
Судебные акты подлежат пересмотру Верховным Судом в части привлечения к ответственности члена совета директоров и члена правления банка.
Член совета директоров в кассационной жалобе указывает, что не был вовлечен в процесс одобрения вменяемых кредитных договоров.
Член правления обращает внимание, что в период работы в банке одобрил только два кредитных договора, при этом часть денежных средств заемщиками возвращена, что опровергает вывод судов о невозвратности кредитов и неблагонадежности заемщиков. Внесение векселей в уставный капитал третьего общества, повлекшее неблагоприятные последствия для банка, осуществлялось после увольнения члена правления.
Кроме этого, из обжалуемых судебных актов невозможно установить, по каким конкретно эпизодам каждое из контролирующих должника лиц привлечено к субсидиарной ответственности.
|
|
|